Неточные совпадения
Она сходила, вернулась, а на другой день слегла в жару и бреду; непогода и вечерняя изморось сразила ее двухсторонним воспалением легких, как
сказал городской
врач, вызванный добросердной рассказчицей.
— Мне кажется, что тебе очень больно, —
сказал он, умалчивая о своем опыте. — Пойдем, Бетси, к
врачу. Пойдем же!
— Я должен вас просить заняться братом, —
сказал ему Николай Петрович, — пока нам из города привезут другого
врача.
— Ага, —
сказал Самгин и отошел прочь, опасаясь, что
скажет еще что-нибудь неловкое. Он чувствовал себя нехорошо, — было физически неприятно, точно он заболевал, как месяца два тому назад, когда
врач определил у него избыток кислот в желудке.
— Видеться можно, —
сказал он, — только, пожалуйста, насчет денег, как я просил вас… А что насчет перевода ее в больницу, как писал его превосходительство, так это можно, и
врач согласен. Только она сама не хочет, говорит: «очень мне нужно за паршивцами горшки выносить…» Ведь это, князь, такой народ, — прибавил он.
Доктор Герценштубе и встретившийся Ивану Федоровичу в больнице
врач Варвинский на настойчивые вопросы Ивана Федоровича твердо отвечали, что падучая болезнь Смердякова несомненна, и даже удивились вопросу: «Не притворялся ли он в день катастрофы?» Они дали ему понять, что припадок этот был даже необыкновенный, продолжался и повторялся несколько дней, так что жизнь пациента была в решительной опасности, и что только теперь, после принятых мер, можно уже
сказать утвердительно, что больной останется в живых, хотя очень возможно (прибавил доктор Герценштубе), что рассудок его останется отчасти расстроен «если не на всю жизнь, то на довольно продолжительное время».
«Кончит сумасшествием», —
сказал раз про него молодой
врач Варвинский, и Иван это запомнил.
Если будет нужно снова сделать консилиум, я
скажу Карлу Федорычу-то есть пользовавшему
врачу, который просиял восторгом спасения от своей atrophia nervorum.
Врач, который сопровождал меня, когда я заметил ему, что не мешало бы дать старику хоть валериановых капель,
сказал, что у фельдшера в Воеводской тюрьме нет никаких лекарств.
Когда
врачи, — он к нескольким
врачам обращался, — когда они
сказали ему бесповоротно, что он болен люэсом, он пошел домой и застрелился…
–…И все нумера обязаны пройти установленный курс искусства и наук… — моим голосом
сказала I. Потом отдернула штору — подняла глаза: сквозь темные окна пылал камин. — В Медицинском Бюро у меня есть один
врач — он записан на меня. И если я попрошу — он выдаст вам удостоверение, что вы были больны. Ну?
— Впрочем, бог с ними, со всеми этими господами, — начал он, — мне еще лично вас нужно повыпытать;
скажите мне, как
врачу и другу, успокоились ли вы совершенно по случаю вашей душевной потери в лице Людмилы?
— Очень не скоро!.. Сначала я был совершенно хром, и уж потом, когда мы гнали назад Наполеона и я следовал в арьергарде за армией, мне в Германии
сказали, что для того, чтобы воротить себе ногу, необходимо снова ее сломать… Я согласился на это… Мне ее
врачи сломали, и я опять стал с прямой ногой.
Насколько я
врач искусный, не мое дело судить; но
скажу, не смиренствуя лукаво, что я
врач милосердный и болеющий о своих больных; а любовь и боленье о ближнем, Вы сами неоднократно преподавали, подсказывают многое человеку.
А директор быстро перешел на другие темы, рассказал свежую городскую новость, пожаловался на сильнейшую головную боль и
сказал, что, кажется, придется пригласить почтеннейшего Евгения Ивановича, гимназического
врача.
— Едемте! —
сказал незнакомец, увлекая за руку Мерцалова. — Едемте скорее!.. Счастье ваше, что вы встретились с
врачом. Я, конечно, ни за что не могу ручаться, но… поедемте!
Разговор этот, само собою разумеется, не принес той пользы, которой от него ждал доктор Крупов; может быть, он был хороший
врач тела, но за душевные болезни принимался неловко. Он, вероятно, по собственному опыту судил о силе любви: он
сказал, что был несколько раз влюблен, и, следственно, имел большую практику, но именно потому-то он и не умел обсудить такой любви, которая бывает один раз в жизни.
Становой снова улыбнулся, беззаботно и бодро крякнув, отвечал, что год тому назад ему лучшие
врачи в Петербурге
сказали, что он больше двух лет не проживет.
— Что ж? В городе томительно скучно… Не с кем слова
сказать, некого послушать. Новых людей нет. Впрочем, приехал недавно молодой
врач Хоботов.
Шабельский (Львову).
Скажите мне, почтеннейший жрец науки, какой ученый открыл, что при грудных болезнях дамам бывают полезны частые посещения молодого
врача? Это великое открытие! Великое! Куда оно относится: к аллопатии или гомеопатии?
К Домне Осиповне Перехватов попал в домашние
врачи тоже довольно непонятным образом: она послала дворника за своим обычным старым доктором, и дворник,
сказав, что того доктора не застал, пригласил к ней Перехватова, кучер которого, как оказалось впоследствии, был большой приятель этому дворнику. Домна Осиповна, впрочем, рада была такой замене. Перехватов ей очень понравился своею наружностью и тем, что говорил несколько витиевато, а она любила это свойство в людях и полагала, что сама не без красноречия!
— Кто ж это говорит бедным чиновникам?.. Это обыкновенно говорят людям, у которых средства на то есть; вот, например, как
врачу не
сказать вам, что кухня и ваше питанье повредило вашему, по наружности гигантскому, здоровью, — проговорил он, показывая Бегушеву на два большие прыща, которые он заметил на груди его из-под распахнувшейся рубашки.
Что касается до судьбы остальных моих лиц, то Тюменев, назначенный по духовному завещанию душеприказчиком Бегушева, прежде всего отказался от приема дома в наследство от Александра Ивановича, да по правде
сказать, ему и не для чего это было: он страдал таким колоссальным геморроем, какому самые опытные
врачи примера не видывали и объясняли это тем, что он свою болезнь на службе насидел!
Перехватов имел привычку прежде всего окинуть взглядом обстановку каждого своего нового пациента, чтобы судить, с каким субъектом он будет иметь дело. Вообще он был
врач не столько ученый и кабинетный, сколько практический, и здесь я считаю нелишним
сказать несколько более подробных слов о нем, так как он, подобно другим описываемым мною лицам, представлял собою истинного сына века.
— А ты требовательный человек, Василий: то много мучусь, то мало! Теперь, как
врач, ты хочешь
сказать, что жертвы под хлороформом не принимаются, — так я тебя понял?
— Я русский
врач, дворянин и статский советник! —
сказал с расстановкой Самойленко. — Шпионом я никогда не был и никому не позволю себя оскорблять! — крикнул он дребезжащим голосом, делая ударение на последнем слове. — Замолчать!
Ида Ивановна встретила нас в магазине, пригласила врача-специалиста за собою, а мне
сказала...
— Эх, господа! господа! А еще ученые, еще докторами зоветесь! В университетах были.
Врачи! целители! Разве так-то можно насиловать женщину, да еще больную! Стыдно, стыдно, господа! Так делают не
врачи, а разве… палачи. Жалуйтесь на меня за мое слово, кому вам угодно, да старайтесь, чтобы другой раз вам этого слова не
сказали. Пусть бог вас простит и за нее не заплатит тем же вашим дочерям или женам. Пойдем, Настя.
Полицмейстер отвел англичанина в сторону и долго очень горячо с ним разговаривал. Англичанин, по-видимому, не мог убедить полицмейстера и тоже выходил из себя. Наконец он пожал плечами и
сказал довольно громко: «Ну, если вам угодно, так я вас прошу об этом в личное для меня одолжение. Я знаю мнения его превосходительства, как его
врач, и ручаюсь вам за ваше спокойствие».
— Как же, как же, давал… —
скажет он и поглядит, но уже без иронии, а с черноватой тревогой в глазах. И
врач выпишет ему йодистый калий, быть может, назначит другое лечение. Так же, быть может, заглянет, как и я, в справочник…
«Это он — сифилис», — вторично мысленно и строго
сказал я. В первый раз в моей врачебной жизни я натолкнулся на него, я —
врач, прямо с университетской скамеечки брошенный в деревенскую даль в начале революции.
— Тише, тише, —
сказал я на ухо этой женщине в белом, а
врач страдальчески покосился на дверь.
— Умерла, —
сказал я на ухо
врачу.
— Он меня замучил, — очень тихо
сказал врач.
«Интересно, кто там сидит сейчас на моем месте?.. Кто-нибудь да сидит… Молодой
врач вроде меня… Ну, что же, я свое высидел. Февраль, март, апрель… ну, и,
скажем, май — и конец моему стажу. Значит, в конце мая я расстанусь с моим блистательным городом и вернусь в Москву. И ежели революция подхватит меня на свое крыло — придется, возможно, еще поездить… но, во всяком случае, своего участка я более никогда в жизни не увижу… Никогда… Столица… Клиника… Асфальт, огни…»
— Вот что… Сейчас, сейчас иду. А вы бегите к главному
врачу, будите его, сию секунду.
Скажите, что я вызываю его срочно в приемный покой.
Вот вы
врач, а что бы вы
сказали о другом враче-женщине, которая явилась бы к своему пациенту не в своем виде, что с отцом Андроником случается нередко.
После одной сцены, в которой Иван Ильич был особенно несправедлив и после которой он и при объяснении
сказал, что он точно раздражителен, но что это от болезни, она
сказала ему, что если он болен, то надо лечиться, и потребовала от него, чтобы он поехал к знаменитому
врачу.
Так, в Риме наказывалось смертию неуважение к статуям Императора (475); так, по древнему закону Англии надлежало казнить
врача, который дерзнул бы
сказать о больном Короле, что жизнь его в опасности» (476).
Я жду от них в условленных местах известий об отъезде; по сначала писем нет, а потом извещают, что «еще не выехали», после — что «на Лину прекрасно действует покой и воздух», еще позже — что, «к удивлению, можно
сказать, что
врачи в Риге, кажется, ошибались и что операции вовсе, может быть, не нужно», и, наконец, — что «Лина поправляется, и они переезжают из города на дачу в Екатериненталь».
Да-с, но в то же время это показывает, что они совершенно не понимают духа времени: я, по моей болезни, изъездил всю Европу, сталкивался с разными слоями общества и должен
сказать, что весьма часто встречал взгляды и понятия, которые прежде были немыслимы; например-с: еще наши отцы и деды считали за величайшее несчастие для себя, когда кто из членов семейств женился на какой-нибудь актрисе, цыганке и тем более на своей крепостной; а нынче наоборот; один английский
врач, и очень ученый
врач, меня пользовавший, узнав мое общественное положение, с первых же слов спросил меня, что нет ли у русской аристократии обыкновения жениться в близком родстве?
Бургмейер(с волнением в голосе). Нет, я не того испугался!.. Я испугался еще, когда вы заранее велели мне
сказать, что желаете получить с меня тысячу рублей!
Врачу, который так относится к больным, я не могу доверять.
— А что, если бы в самом деле ожить? Хорошо бы было! — слабо улыбнувшись,
сказал Кузьма. — Тебя ушлют драться, и мы с Марьей Петровной поедем: она милосердной сестрицей, а я
врачом. И буду я около тебя, раненого, возиться, как ты теперь около меня.
Последние слова подействовали на доктора сильнее, чем ссылки на человеколюбие или призвание
врача. Он подумал и
сказал со вздохом...
Кирилов стоял и молчал. Когда Абогин
сказал еще несколько фраз о высоком призвании
врача, о самопожертвовании и проч., доктор спросил угрюмо...
— Послушайте, — горячо
сказал он, хватая Кирилова за рукав, — я отлично понимаю ваше положение! Видит бог, мне стыдно, что я в такие минуты пытаюсь овладеть вашим вниманием, но что же мне делать? Судите сами, к кому я поеду? Ведь, кроме вас, здесь нет другого
врача. Поедемте ради бога! Не за себя я прошу… Не я болен!
— Кашляните, —
сказал врач 6-го участка М.-К.-В. ж. д.
— Да, говорит, его д-р N. лечил…
Скажите, пожалуйста, доктор, отчего среди
врачей так много бессердечных, корыстолюбивых людей? Этот д-р N. приехал раз, осмотрел Васю; приглашаю его во второй раз, — я, говорит, уж знаю его болезнь, могу и так, не видя, прописать вам рецепт…
— Нужно сделать операцию, — спокойно и хладнокровно
сказал мне врач-акушер.
Больного с брюшным тифом сильно лихорадит, у него болит голова, он потеет по ночам, его мучит тяжелый бред; бороться с этим нужно очень осторожно, и преимущественно физическими средствами; но попробуй
скажи пациенту: «Страдай, обливайся потом, изнывай от кошмаров!» Он отвернется от тебя и обратится к
врачу, который не будет жалеть хинина, фенацетина и хлорал-гидрата; что это за
врач, который не дает облегчения!